Ю.В. Проценко
Элементы комического в английской анималистической сказке I-й половины ХІХ века
Анималистические сказки таких английских писателей 1-й половины ХІХ века, как Вильям Роско и Кэтрин Корсет, недостаточно изучены зарубежной литературоведческой критикой и почти не затрагивались отечественным литературоведением. Однако именно В. Роско, основоположник анималистической сказки в Англии, и К. Дорсет, которая является его последовательницей, создали и разработали традицию английской литературной сказки о животных, к которой позже обратились такие великие английские писатели-сказочники, как Льюис Кэрролл, Редьярд Киплинг, Хью Лофтинг и многие другие. Исследование показывает, что с помощью своего сказочного произведения «Бал Бабочки, или праздник Кузнечика» В. Роско делает попытку отойти от надоевшей назидательности просветителей. За счет ухода от дидактики он переходит к погружению ребенка в мир природы, начиная с самого малого, с мира насекомых. Многие образы животных в сказке помогают создать атмосферу легкого и беззаботного юмора. Так, например, комическое начало несет в себе образ Паука, которого писатель называет Арлекином, и который, пытаясь показать всем присутствующим на празднике свою ловкость и сноровку, обрывается с паутины и падает. Можно сказать, что данная сказка перенасыщена комическими элементами, что проявляется как в изображении внешнего вида животных, так и в их поведении и поступках. То же касается и сказок К. Дорсет «Прием у Павлина» и «Маскарад у Льва». Однако, в отличие от сказки Роско, в сказках писательницы анималистические образы очеловечены, а за забавным поведением животных порой прослеживаются смешные и нелепые поступки людей. Стоит отметить, что сказочное произведение «Маскарад у Льва» близко к басне, так как в нем четко выражена мораль, о которой говорится в конце: поведение животных заслуживает похвалы, а люди должны брать с них пример.
В целом можно сказать, что английские анималистические сказки 1-й половины ХІХ века прививают маленьким читателям правила поведения в обществе, любовь и бережное отношение к природе, и в то же время насыщены легким и беззаботным юмором, что делает сказку более легкой для ее восприятия, понимания и запоминания детской читательской аудиторией, которая является основной для сказок данного вида.
В.А. Резникова
Ю.Н. Тынянов как литературный критик
Важным стимулом, обратившим Тынянова к занятию критикой, был его научный максимализм. Как историк русской литературы, остро ощущавший непрерывность и динамику ее эволюции, Тынянов не мог искусственно ограничить предмет научной истории литературы ее прошлым: зафиксированные им линии развития неминуемо выводили в настоящее, располагали к научным догадкам в будущем. Тынянов чувствовал историческое движение современной литературы, реальную связь времен, перекличку литературных фактов и ситуаций, отдаленных значительными, порою вековыми интервалами. Непосредственным предметом тыняновской критики является процесс исторического развития современной литературы. В его системе любое произведение - факт истории литературы. И оценивается этот факт прежде всего с точки зрения своей историко-литературной роли: как свидетельство обновления литературы либо как свидетельство отмирания в ней каких-то составляющих элементов.
Тыняновский тип критики реализовался в статье «Промежуток» (1924), которая сочетает черты раскованного литературного эссе и внутренне дисциплинированного исторического исследования. Русская поэзия, взятая в условный момент, в один из своих «промежутков», рассматривается здесь прежде всего как единая система творческих индивидуальностей, система поэтических жанров, система художественных традиций разной степени продуктивности и перспективности. Статья сформирована как галерея портретов крупнейших мастеров русской поэзии: Есенин, Ходасевич, Ахматова, Маяковский, Сельвинский, Хлебников, Пастернак, Мандельштам, Тихонов, Асеев - таков состав «персонажей» этой статьи. Ключевым является то, что «портретность» не рассматривается как самоцель: каждый из поэтов обрисован прежде всего через движущие его творческое развитие противоречия. По ходу статьи ставится и решается целый перечень вопросов: о соотношении поэзии и прозы, о стихотворном ритме как стержне, основе поэтического мира, об эволюции стихотворных жанров, наконец - о творческом отношении поэтов к тематике их произведений. В пересечении, наложении этих проблемных линий и создается острое ощущение исторической динамики развития поэзии.
С чисто внешней точки зрения кажется, что в статье идет речь исключительно о поэтике, об эстетических проблемах. На самом же деле творческое отношение поэта к теме – проблема в такой же степени жизненная и социальная, как и литературная. Речь идет о взаимодействии жизни и поэзии, их равноправном диалоге, о закономерностях развития поэзии как части действительности, той неотделимой части, не пассивно отражающей общие законы истории, а по-своему их преломляющей. Такого сближения не достиг никто из отечественных критиков - ни до, ни после Тынянова.
Л.В. Руденко
С.Я. Надсон в критике
Имя Семена Яковлевича Надсона (1862 – 1887) сегодня известно узкому кругу читателей. Между тем среди современников его популярность была огромна. Ее размеры можно представить по сведениям, касающимся издания его единственного прижизненного сборника «Стихотворения»(1885). Успех книги превзошел самые смелые ожидания, тираж разошелся в три месяца. В январе 1886 года выходит второе издание, в марте – третье. В этом же году на основании отзыва видного русского филолога Я.К. Грота книга удостоилась Пушкинской премии Академии наук, была замечена критикой. Большинство рецензентов обратило внимание на то, что Надсон не всегда владеет формой стиха, но искупает этот недостаток страстной и глубокой искренностью. «В небольшом сборнике его стихотворений, затронувших много жгучих мыслей, волнующих современников, – писал А.И.Введенский, – отразились рельефно многия чаяния времени». Критик К.К. Арсеньев, проницательно указывая на близость между поэтом и публикой, подчеркивал, что в поэзии Надсона «чувствуется «тоска желаний», многим знакомых, слышится крик душевной пытки, многими пережитой».
Надсон оказал сильное влияние на становление и развитие многих поэтов эпохи «безвременья». Самыми знаменитыми представителями надсоновской школы были С.Г. Фруг, С.А. Сафонов и Ф.А. Червинский. Под влиянием Надсона начинается творческий путь Д. С. Мережковского и В.Я. Брюсова, но впоследствии именно поэты-символисты в наибольшей степени способствовали дискредитации Надсона как лирика. Уже в 1895 году В.Я. Брюсов, делавший тогда первые шаги на литературном поприще, писал о том, что единодушно прославляемый Надсон будет безнадежно забыт ближайшим поколением. Хотя популярность Надсона после его смерти продолжала расти, следующее литературное поколение подвергает его творчество полному переосмыслению. «Поучительнейшим литературным недоразумением» назовет Надсона Блок. И все же, его творчество неразрывно связано с эпохой, в которой он жил, и в духовной атмосфере эпохи его поэзия занимала достойное место. Она была обращена к лучшей части молодежи. «За Надсоном, – писал Леонид Андреев, – как ныне за Блоком (не говорю об огромной разнице их дарований), следовали верхи ее, те чистые и светлые души, для которых небо было ближе, нежели земля». Лирика Надсона должна восприниматься сегодняшним читателем как неотъемлемая часть духовной атмосферы тех далеких лет. «А не хотите ли ключ эпохи, – писал О. Мандельштам о сборнике стихов Надсона, – книгу, раскалившуюся от прикосновений, книгу, которая ни за что не хотела умирать и в узком гробу 90-х годов лежала как живая, <…> чья первая страница являет черты юноши с вдохновенным зачесом волос <…> Вглядываясь в лицо вечного юноши – Надсона, я изумляюсь одновременно настоящей огненностью этих черт и совершенной их невыразительностью, почти деревянной простотой. Не такова ли вся книга? Не такова ли эпоха?».
О.С. Рыжченко
Противопоставление Востока и Запада в романе Б. Акунина «Алмазная колесница»
Скрытая сатира – неизменный спутник произведений Бориса Акунина, которые анонсированы как классические детективы. Автор «подвергает осмеянию» человеческие слабости и пороки (Георгий Романов и коньяк, дефиниция души Афанасия Зюкина). Иногда невольную улыбку может вызвать и глуповатый помощник сыщика (Анисий Тюльпанов, Афанасий Зюкин, Сенька Скорик). Но явной и неприкрытой сатире не место на страницах классического детектива, поскольку труп не является поводом для смеха (речь идет о классических детективных произведениях, не затрагивая, современные сатирические детективы). Тем не менее, некоторые произведения Бориса Акунина, несмотря на характерное для автора обилие трупов, способны рассмешить читателя до слез. Особенно примечательным среди них является вторая часть дилогии «Алмазная колесница» – роман «Между строк». В произведении использован своеобразный ракурс подачи событий, когда поочередно воспроизводится точка зрения разных действующих лиц на одни и те же события. В романе повествование ведется от третьего лица. Но иногда всезнающий автор уступает место героям. Автор сводит Эраста Петровича и Масу, европейца и азиата, – представителей двух совершенно разных культур и носителей иногда кардинально противоположных менталитетов. То, что с позиции жителя Страны Солнечного Корня (а не Восходящего Солнца, на чем настаивает автор монографии «Писатель и самоубийство») является нормой поведения самурая, для европейски образованного русского непонятно и порой дико. С другой стороны, японцу не всегда понятны мотивы поведения представителя иной страны. Борис Акунин, хорошо знакомый с традициями и культурой Японии, на этом контрасте и строит повествование в романе «Между строк». Подобное противопоставление Востока и Запада, тонко завуалированное сатирой, и позволяет автору сравнить два типа культур, поскольку в романе предпринимается попытка параллельного анализа категории Добра и Зла с точки зрения японской и русской культуры (отметим, что именно в этом произведении, появившемся спустя 6 лет после выхода первого романа серии, автор раскрывает тайну своего псевдонима: акунин – злой человек).
