И. О. Гетманец

Книги о правонарушителях в оценке А. С. Макаренко-критика

Тема беспризорного детства была довольно популярной в русской и украинской литературе 20 – 30-х годов. А. С. Макаренко очень болезненно относился к этой теме и внимательно отслеживал появление книг, в которых изображалась жизнь беспризорных. Наиболее основательно он проанализировал повести «Правонарушители» (1922) Л. Сейфуллиной, «Республика Шкид» (1927) Г. Белых и Л. Пантелеева и роман «Утро» (1933) И. Микитенко. В целом писатель-педагог отрицательно оценивал эти произведения: его не удовлетворяли образы педагогов, которые не имели продуманной и грамотной, с его точки зрения, системы воспитания. Так, «Республика Шкид» охарактеризована им как «добросовестно нарисованная картина педагогической неудачи». Много лет спустя С. Я. Маршак в предисловии к повести (1961) возразил против подобной оценки, считая, что авторы правдиво изобразили жизнь ленинградской школы-интерната. Макаренко-критик смешивал эстетический и профессионально-педагогический подходы к этим произведениям, поэтому его оценка не могла быть объективной. С точки зрения науки о литературе, писатели вправе были показать и «картину педагогической неудачи», лишь бы она соответствовала правде жизни.

 

О. А. Гончарова

кандидат филологических наук

Творчество писателей-народников в оценке Ю.Н.Говорухи-Отрока

Анализируя современную литературу, Говоруха-Отрок резко критикует господствующую в ней политическую тенденциозность, ярко выраженную в беллетристике и публицистике народников, а также писателей, примыкавших к ним. Он развенчивает творчество Потапенко, Эртеля, Каронина, Мачтета, Златовратского, деятельность теоретиков Шелгунова, Михайловского, Скабичевского, Протопопова. Критик противопоставляет образованное общество 30 – 40-х годов, которое, по его мнению, было частью народа, жило его верованиями и идеалами, современным писателям народнического лагеря, ставящим себя выше народа и стремящимся его «развить» и «просветить». «В том-то и дело, – пишет Говоруха-Отрок, – что наш народ гораздо умнее беллетристов-народников, которые берутся его описывать, не понимая смысла народной жизни и представляя ее в искаженном виде». Так, по его мнению, типичной для творчества народников является проза Каронина. Анализируя рассказы «Праздничные размышления», «Вольный человек», «Парашкино» (1890), критик отмечает, что изображенные писателем картины деревенской жизни «истинно омерзительны»: «Если им поверить, то можно подумать, что по всему лицу земли русской только и есть что «пухнущие» с голоду мужики… и помещики, занятые «обдиранием» мужиков при содействии становых и исправников, которые, кроме того, еще и непрерывно порют все тех же мужиков…». Не склонный идеализировать народную жизнь, Говоруха-Отрок признает, что в ней есть еще много негативных явлений: насилие, пьянство, воровство. Однако он замечает, что подобные пороки, а кроме того, и завуалированная лживость, лицемерие встречаются и в так называемом «интеллигентном» обществе. Отстаивая принципы реализма, заложенные в творчестве Пушкина и Гоголя, критик призывает писателей к объективному изображению действительности. По его мнению, русскому народу присущи не только вышеназванные недостатки, но и поэзия народной жизни, следование христианским идеалам. Русские «мужики» не только «пьяницы» и  «нищие попрошайки», – они простодушны и честны, искренни и трудолюбивы, готовы к самопожертвованию и ратному подвигу. Именно такими их изображают великие классики современности – Л. Толстой, Тургенев, Достоевский, Островский, – сумевшие воссоздать в своем творчестве лучшие черты русского народа. Таким образом, критик делает вывод о том, что в отличие от писателей-реалистов народники изображают жизнь русской деревни и русского народа односторонне, избирательно и тенденциозно.

В статьях Говорухи-Отрока о народнической литературе отчетливо проявились его мировоззренческие позиции, которые не позволили ему в полной мере оценить литературные произведения писателей политически враждебного лагеря. Тем не менее, некоторые его критические суждения о литературном творчестве народников представляются весьма справедливыми и обоснованными.

 

М. А. Горовенко

Короленко – критик Чехова

Статья Короленко «А. П. Чехов» представляет собой тесное переплетение мемуарного материала с элементами критического анализа творчества Чехова. Короленко не ставил перед собой задачу проследить весь творческий путь Чехова- прозаика и драматурга, проанализировать основные произведения писателя. Однако главные периоды творческих исканий Чехова были правильно намечены критиком. Разделяя творчество Чехова на три основных этапа, Короленко стремится проследить эволюцию писателя от юмористических рассказов до произведений последних лет. Об «осколочном» периоде творчества Чехова, в частности о его «Пестрых рассказах» имеем лишь небольшое упоминание Короленко: «Эта книга была замечена сразу широкой читающей публикой. О ней начали писать и говорить. Писали и говорили разно, но много, и, в общем, это был большой успех». Рассмотрение первого периода творчества писателя критик начинает с завершающий этот период повести «Степь» (1887 – 1888) которая является первым крупным произведением писателя, открывающим в истории творческого развития Чехова новую страницу.

Второй период в творческой жизни Чехова Короленко связывает с переходом от рассказов к драме, в частности с работой над его первой драмой «Иванов», а также с выходом в свет сборников рассказов «В сумерках», «Хмурые люди» и повести «Палата № 6». Именно с драмой «Иванов» Короленко связывает перелом в настроение Чехова. Драма «Иванов», переделанная писателем несколько раз, представляет собой, как справедливо утверждает Короленко, ценнейший материал для изучения истории душевного перелома Чехова. На этом этапе в настроении Чехова начинают проявляться те пессимистические нотки, задатки которых Короленко заметил еще при первой встрече с Чеховым. Эти пессимистические нотки связаны с тем, что Чехов в период перехода к острым темам современности, начинает осознавать ограниченность своего идейного мировоззрения. Но Чехов преодолевает это настроение. Таким образом, третий период, как результат творческого перерождения Чехова является периодом надежд, веры в будущее, стремление к лучшему. К этому периоду Короленко относит рассказы и драмы последних лет.

О Чехове было сказано много. Но воспоминания Короленко представляют собой ценнейший материал для составления полного портрета художника. Написанный пером талантливого мастера слова литературный портрет Чехова является весомым вкладом в мемуаристику. Короленко удалось не только раскрыть идейный облик Чехова, сущность его творчества, но и передать очень тонко манеру поведения, внешние черты писателя, а также выявить особенности внутреннего мира Чехова.

 

Т. В. Гузынина

И. С. Аксаков о Н. В. Гоголе

Как известно, смерть Гоголя потрясла русское общество, что отразилось в некрологах, вызванных этим событием. Власти препятствовали их появлению, И. С. Тургенев за публикацию такого некролога даже подвергся ссылке. Немало мужества потребовалось и Аксакову, чтобы написать и опубликовать в «Московском сборнике» статью о Гоголе. В ней нашли выражение страстность, непримиримость, четкость и целеустремленность позиции, так характерные для стиля Аксакова-критика. Следует помнить, что отношение славянофилов и в том числе Аксакова к Гоголю было неоднозначным. Признавая Гоголя величайшим из своих современников, они резко осудили его книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». Эта неоднозначность отразилась и в статье Аксакова.

Горе, которым был охвачен критик, очевидно, стало причиной некоторых допущенных им «перегибов»: вряд ли можно согласиться с ним,, когда он заявляет, что Гоголь «важнее» Пушкина, Грибоедова и Лермонтова. Тем не менее оценка, которую получил Гоголь в статье Аксакова, глубока, справедлива и свидетельствует о тонком проникновении и в своеобразие личности Гоголя и в значение его творчества. Тем не менее Аксаков не захотел пойти на сделки с совестью и обойти молчанием расхождения, вызванные «Выбранными местами»: он упомянул о них дважды и оба раза с нескрываемой антипатией: один раз несколько пренебрежительно назвав «известной книгой», а второй – прямо заявив, что «гениальный поэт» ошибался в некоторых высказанных в ней воззрениях. Небольшая по объему, эта статья – выразительный человеческий документ, запечатлевший характерные черты Аксакова-критика.

 

Е. А. Гулич

Н. В. Гоголь как предвестник художественного обновления театра в оценке Л. Я. Гуревич

В статье «Гоголь, как предвестник художественного обновления театра» Л. Я. Гуревич разделяет и высоко оценивает его взгляды на сущность и задачи театра: «Мысли Гоголя о театре, рассеянные в его мелких прозаических заметках, письмах как дерево зимою, вдруг снова оживают, зацветают для нас, волнуют наши души тем свежим весенним ароматом, который всегда вдыхаешь, как что-то новое». Как известно, начало ХХ в. было периодом повышенного интереса к сценическому искусству в целом, к практическому обновлению театра. В этот период, с точки зрения Гуревич, стали актуальными вопросы, поставленные Н. В. Гоголем: о художественном единстве сценических постановок, о роли режиссера, о методах коллективного творчества на сцене, о борьбе со сценическими условностями, о соотношении предварительной работы артиста и непосредственно «вдохновения» на сцене.

Перечитав множество прозаических заметок и писем Гоголя к своим современникам, Гуревич приходит к выводу, что все не удовлетворяли Гоголя в русских театрах неинтеллигентность актеров, условная напыщенность их игры в трагедии и пошлый водевильный тон в исполнении комедии, отсутствие смысла и вкуса в гримах и костюмах, общее неряшество постановок, что, как выражается Гоголь в «Развязке Ревизора», дает «гниль, а не искусство». Вполне понятно, что именно Гоголь с его глубокой страдальчески-чувствительной и раздражительной душой и его строгим творчеством в области комедии, должен был особенно чувствовать недостатки современного ему театра и мечтать о театре высоком, художественно-благородном, передающем замысел автора не в отдельных талантливо исполненных ролях, а во всей его «целокупности», во всем богатстве его перекрещивающихся, сплетающихся в один узел психологических мотивов. Гоголь бесспорно опережал свое время и предвидел те споры, которые возбудит вопрос о коллективном сценическом творчестве и роли режиссера. Гуревич пишет: «Что бы ни говорилось по поводу тех цепей, которые накладываются на индивидуальное дарование артиста принципом художественного единства, жалобы эти всегда свидетельствуют о непонимании того, что сценическая постановка пьесы точно так же, как и всякое коллективное исполнение музыкального произведения, требует строгой художественной дисциплины, приноровления художественных интересов личности исполнителя к интересам художественного целого. Гоголь превосходно понимал это». Понимал Гоголь и то, что для достижения этой утонченной согласованности всех частностей постановки, которая является единственным условием для глубокого и всестороннего освещения художественной идеи автора, нужно не только радикально переменить метод разучивания ролей, но и значительно увеличить работу, вкладываемую в каждую постановку режиссером и самими актерами.

Л. Я. Гуревич не только разделяла взгляды Гоголя, но и считала, что они и в ее время были неприемлемы для деятелей и сторонников обычного театра. Как театральный критик она всячески боролась за новаторство в работе актера, режиссера, сохранение идейно-художественного замысла автора при постановке пьес, за обновление самой роли театра в обществе.