К. В. Бондарь
Повести о Соломоне в науке о литературе
Средневековые славянские рукописные повести о царе Соломоне привлекли к себе внимание в середине XIX века, когда культурная и научная общественность, меценаты начали осознавать масштаб древнерусского наследия, собирать и издавать рукописи. Вместе с тем это было время появления и расцвета сравнительно-исторического литературоведения, и трудно найти более подходящий объект для компаративистского изучения, чем повести о Соломоне: многие литературы Востока и Запада знают сюжеты о библейском царе в многочисленных вариациях. Впервые повести были опубликованы в 1860-х гг. А. Н. Пыпиным (Памятники старинной русской литературы, 1862, вып. 3) и Н. С. Тихонравовым (Памятники отреченной русской литературы, 1863, т.1). Пользуясь этими публикациями, в 1872 г. А. Н. Веселовский издал известную работу «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине». Ученому принадлежит концепция заимствования сюжетов о Соломоне из индийских сказаний через персидскую и древнееврейскую книжность в византийскую литературу, а оттуда на Русь. А. Н. Пыпин и Н. С. Тихонравов в своих последующих трудах опираются, в свою очередь, на данную идею А. Н. Веселовского. В последующие десятилетия такой подход господствовал в науке безраздельно, а сами имена Соломона и Китовраса стали символами «бродячего» сюжета.
В начале ХХ века С.Х. Бейлин, а позже А. Я. Борисов и Н. А. Мещерский выдвинули гипотезу о том, что греческих текстов-посредников в истории Соломоновых сказаний не существовало (они так и не были обнаружены в византийской письменности). Согласно такой точке зрения, источником древнерусских повестей служат непосредственно древнееврейские тексты – трактаты Вавилонского Талмуда и произведения законоучителей Палестины V-VIII вв. Предположения о такой связи рассматриваемых памятников вместе с другими выводами, главным образом, о переводе с еврейского на Руси библейской книги «Есфирь», вызвали к жизни целое направление историко-филологических исследований в области славяно-еврейских культурных контактов. Сегодня это актуальное направление представлено работами А. А. Алексеева, А. А. Архипова, М. Таубе, Г. Ланта, А. Кулика, А. Пересветова-Мората и др. Сказания о Соломоне, однако, еще не получили всестороннего современного исследования с критическим изданием текстов. Автор доклада в своей работе ставит задачу восполнить этот пробел в истории русской литературы.
О. С.Бригада
Роздуми про жанр вистави О.Анурова “Наталка Полтавка” за І.П.Котляревським у Київському Національному академічному драматичному театрі ім. Ф.Франка
Розмірковувати про сучасне мистецтво непросто, а про сучасний театр непросто вдвічі Так здавалося б хрестоматійна п’єса І.П.Котляревського «Наталка Полтавка» у постановці режисера О.Анурова, театром ім.І.Франка виявилась справжньою несподіванкою у тому, в який спосіб був інтерпретований сам текст п’єси. У виставі явно порушені закони мелодрами, у трактовці режисера з старовинної п’єси народилась нова жанровість сценічного тексту, близька до мюзиклу.
Стилістика мюзиклу – основа вистави, хоча режисером жанр зазначений як “музично-драматичне рококо”. Не зовсім зрозуміло чому саме так визначений стиль вистави. Адже рококо завжди несе у собі манірність, штучність ситуацій, особлива увага надається розкоші костюмів та декорацій. Все це має бути гіпертрофовано у виставі стилю рококо. Але цього у виставі немає.
Ця вистава – яскравий приклад того, що вміле і виправдане використання музики у виставі може не тільки створити певну атмосферу, дієвість, стати формотворчим засобом.
Музично організована дія замкнена сценографом рамкою рушників, які обрамляють картину різнобарвної і динамічної української природи і побуту. Але ця декоративність не штучна, вона співзвучна з романтичним світосприйняттям героїв, а ідеалізація українського побуту трансформує його у дещо вище за місце існування персонажів. Декоративна ідеалізація обстановки, аксесуарів, мізансцен не допускає навіть можливості мелодраматичності, форсованості почуттів. А поруч з просвітленою романтичністю оточення запалюють темперамент артистів пісні і арії М.Лисенка в аранжуванні О.Скрипки, і це паралельне існування двох таких різних стихій народжують у сприйнятті глядача відчуття дієвості.
Театр сьогодні переробляє старі тексти, в першу чергу для того, щоб змінити самого себе. Небезпека у тому, щоб не перетворити текст у дещо, що лише доповнює режисерсько-акторські прийоми. Класичний текст і сучасний театр взаємодіючи народжують важливу проблему – проблему інтерпретації тексту. Якщо режисер вторгається в текст відомої п’єси, то важливо, наскільки це вторгнення дозволило віднайти в знайомому тексті приховані змісти, які виявившись і увійшовши у сьогоднішній день будуть осягненні на зовсім новому рівні свідомості, а значить отримають нові якості, які, можливо, до нині не були їм притаманні. Постановка “Наталки Полтавки” театром ім. І.Франка уникаючи вульгарних спроб осучаснити старовинну п’єсу, змогла розкрити її внутрішні сценічні можливості.
Е. В. Бурлака
Сатирический аспект в произведениях Вен. Ерофеева «Записки психопата» и Н. В Гоголя «Записки сумасшедшего»
Использование сатирических приёмов в литературе обусловлено необходимостью показать не комичность, а, в определённой степени, трагичность происходящего. Сатира направлена на безобразное и неприемлемое. Сатирический герой открыто, не стесняясь в выражениях говорит о наиболее острых проблемах и противоречиях. Иногда он даже пытается бороться с ними, опираясь не только на свои силы, но и на силы народа, класса и общества. Сатирический подход использовали в своём творчестве многие выдающиеся писатели. Нас же в этом контексте интересуют «Записки сумасшедшего» Н. В. Гоголя и «Записки психопата» Вен. Ерофеева. Наличие в данных объектах исследования сатирической направленности неоспоримо, поскольку герои обоих произведений стремятся именно к «раскрытию» сущности окружающих. Вместе с тем герои пытаются не только осознать и указать на недостатки и сложности окружающего мира, но и донести всё это до сознания тех людей, которые их окружают. В этих произведениях изображение, как нам кажется, в большей степени сконцентрировано на реалистичности как внутреннего, так и внешнего мира героев. Недаром Белинский писал о произведениях Гоголя: «В них жизнь проявляется как бы на позор во всей наготе, во всём её ужасающем безобразии». В том, что герой Ерофеевских «Записок…» – в какой-то мере сатирический герой, сомневаться тоже не приходится, потому что кто же, если не Веничка, может описать окружающий мир с такой прямотой и такой правдоподобностью?! В монологах Венички – жизнь, исполненная уродливости и низости. Герой и на своём собственном примере, и на примере окружающих указывает на глубину падения общества. В обоих этих произведениях жизнь обладает разрушительными свойствами, а герои просто описывают это – прямо и откровенно, не опасаясь осуждения. Таким образом, анализ характеров героев данных художественных текстов позволяет говорить о сатирическом аспекте, наличествующем как в «Записках сумасшедшего» Гоголя, так и в «Записках психопата» Ерофеева.
Н. Н. Валуева
Детективное творчество Бориса Акунина в оценках критики
Сейчас все чаще начинают говорить о «качественной популярной литературе», о «зеркале русской литературы», о «попытке заполнения некоторой лакуны в русской литературной традиции», об изменении статуса массовой литературы, которая из презренного чтива превращается в дело довольно престижное, которое к тому же может быть и качественным. К категории «качественной» современной литературы относят тексты Б. Акунина, который своим творчеством доказывает, что массовая литература не так ограничена в средствах, как может показаться на первый взгляд, она также неоднородна, как и высокая, может быть возвышенной и заслуживает внимания. Критики оценивают деятельность популярного беллетриста по-разному. Некоторые видят в нем лишь хорошо «раскрученный» продукт (В. Новиков, Л. Аннинский, Ю. Карякин), в каком-то смысле даже крах либеральной культуры (В. Бондаренко), обвиняют в искажении и перевирании российской истории (А. Варламов, Г. Ульянова, Е. Чудинова), однако успех проекта «Борис Акунин» очевиден. Благодаря романам писателя в глазах читателя «произошла реабилитация детективов» (Д. Шаманский), «русское общество впервые узнало, что глянец может быть очень высокой (в смысле, очень хорошей) литературой» (В. Курицын). Тезис о том, что романы Б. Акунина интересны и массовому и элитарному читателю становится лейтмотивом среди современных критиков: А. Вербиева, А. Ранчин, В. Пригодич, О. Славникова, С. Дубин и др.
Марк Липовецкий рассматривает «акунинский» проект как пример постмодернистской стратегии, показательный случай «массовизации русского литературного постмодернизма». Идею постмодернистской природы детективов писателя высказывают также А. Карташов, А. Захаров и др. Анализу пласта русской литературы в текстах Б. Акунина посвящены статьи А. Куневича и П. Моисеева, А. Ранчина, К. Ропоткина, Л. Данилкина. В интертекст акунинских текстов включаются и произведения классиков английской литературы, в частности о «диккенсовском коде» говорит Н. Потанина. В детективах писателя находят отражение и культура Востока, идеи конфуцианства, учение о Дао-Пути (Г. Циплаков). Таким образом, романное творчество Б. Акунина весьма многогранно, его детективы – многоуровневые тексты, представляющие интерес для исследования.
