Протокол допроса от 5 июля 1950 г. пакет № 1 с. 20-30

г. Харьков

Мы, зам начальника отделения следственного отдела УМГБ Харьковской области ст. лейтенант Крячко допросил в качестве свидетеля

Школьник Аркадия Семеновича

1916 г.р., урожденного г. Харькова, еврея,

гражданина СССР, беспартийного,

со средним образованием,

работающего на творческо-литературной работе,

проживающего в Харькове по адресу

ул. Старо-Мясницкая, дом 11/10, кв. 6.

Вопрос: Знаете ли Вы Лившица Льва Яковлевича?

Ответ: Да, Лившица Льва Яковлевича я знаю примерно с 1947 года, как работника редакции харьковской областной газеты «Красное знамя».

Вопрос: Охарактеризуйте Ваши взаимоотношения с Лившицем.

Ответ: До лета 1949 года я Лившица знал только как сотрудника редакции газеты «Красное знамя». Больше я с ним столкнулся летом 1949 года, когда я к нему пришле за литературным советом («очень почтительный и любознательный молодой человек… светильники зажег») по поводу своей пьесы «Золото». Лившиц охотно дал мне советы по переделке моей литературной работы, и с этого времени у меня наладились деловые отношения по этой работе. Ко мне он отнесся с доверием, иногда высказывал свои суждения по вопросам литературы и искусства и на политические темы.

Вопрос: Расскажите об этих суждениях Лившица.

Ответ: В ряде разговоров на литературные и политические темы Лившиц высказывал антисоветские суждения. Так, например, летом 1949 года на квартире у Лившица, когда я пришел к нему проконсультироваться по своей работе, я застал Лившица в упадническом состоянии.

В это время он был обвинен в космополитизме и за свои действия – космополитизм – был исключен из партии. На мой вопрос о его делах Лившиц мне сказал: «На Украине происходит еврейский погром, как это было в период Гражданской войны и петлюровщины». Продолжая разговор о борьбе с космополитизмом, Лившиц охарактеризовал эту борьбу как «метод для разжигания ненависти ко всему еврейскому народу». Тогда же летом 1949 г. во время одной из встреч у Лившица на квартире в разговоре с ним о результатах разбора его дела на горкоме партии он высказывал клеветнические измышления  о партийной демократии. Лившиц сказал, что несмотря на то, что отдельные члены бюро горкома  были за него, стоило секретарю горкома сказать, что есть предложение исключить из партии, как все эти же люди «послушно проголосовали за исключение». Лившиц заявил, что эта «партийная демократия, как в милицейской камере». После этого я с Лившицем не встречался, т.к. выехал в Москву и вернулся лишь к началу 1950 г. В начале 1950 г., примерно в январе месяце, я снова посетил Лившица, чтобы рассказать ему о судьбе своей пьесы «Золото». После того, как я рассказал ему о своей работе, разговор перешел на тему о новом романе Панферова «Большое искусство». Лившиц охарактеризовал этот роман как «бандитский, антисемитский роман», и что этот роман санкционирован вышестоящими партийными органами, так как Парфенов является редактором журнала, где напечатан роман, и близок к ЦК ВКП(б). Лившиц сказал, что в романе якобы подчеркивается, что евреи – «предатели, что они связаны с американским посольством». Что автор романа сделал это «умышленно», чтобы «очернить» еврейский народ.

В последующие встречи в начале 1950 г. мне приходилось беседовать с Лившицем по вопросам литературы и искусства. Такие произведения, как пьесу Вишневского «Незабываемый 1919 год», «Наш сад», кинокартины «Падение Берлина» и «Южный узел», Лившиц истолковывал во враждебном антисоветском духе, называя эти произведения «созданными только для того, чтобы восхвалять вождя народов», а не отражать нашу действительность.

При чем, говоря о кинокартине «Падение Берлина» Лившиц заявил, что самый «удачный» образ в картине – это Гитлер, который, по его мнению, якобы показан «сильным волевым человеком».

Лившиц клеветал на страны народной демократии, говорил, что там все делается якобы под «диктовку» Советского Союза. Помню в этот же период времени начала 1950 г. Лившиц по поводу доклада товарища Вилко Червенкова заявил, что этот доклад напоминает ему доклад нашого секретаря обкома времен 1937 года. Все делается по нашему образцу.

В начале апреля 1950 г. мне пришлось снова побывать на квартире Лившица с тем, чтобы обменяться мнением по моей пьесе.

У Лившица я застал Милявского. После разговора на литературные темы речь зашла о новом постановлении правительства о снижении цен и переводе рубля на золотую основу. Милявский до этого высказывал ряд клеветнических антисоветских суждений о решениях партии и правительства о школе, о создании советско-китайского акционерного общества. Вслед за этим Лившиц начал восхвалять жизненный уровень в капиталистической Америке, клеветать на решение партии о переводе рубля на золотую основу, утверждая, что это постановление якобы фикция, так как на этот «золотой рубль» - «золота не купишь», а за грам золота на зуб надо платить 40 – 50 рублей» и вскоре разговор перешел на другие темы. Я ушел и больше Лившица не видел.

Вопрос: Уточните, кто присутствовал во время ваших разговоров на квартире Лившица?

Ответ: Наши встречи с Лившицем обычно происходили наедине, за исключением последней, которая была в присутствии Милявского. Иногда во время нашей беседы заходила мать Лившица, но она в разговор не вмешивалась и не прислушивалась к нему.