Э.Р. Айвазова

Становление сатирической традиции
в русской литературе XVII-XVIII вв.

 Национально-исторические особенности сатирической типизации определяются, в первую очередь, отношением к идеалу социальной гармонии как он складывается в общественном сознании. Формирование такого идеала, в свою очередь, зависит от меры податливости того или иного социально-этнического пространства политической, религиозной, сословной и другой дифференциации. Ни в до-, ни в постпетровской России общественная дискуссия не приняла форм внутринационального диалога о путях развития страны, который бы основывался на альтернативных подходах к собственной истории и собственному будущему. Екатерина Вторая призывала к примирительному общению несуществующие общественные силы. Прорубленное Петром окно в Европу обрекло мыслящих людей на безысходные прения о том, следовать ли России западным калькам национального общежития – или вырабатывать свой, оригинальный проект социального развития. В таких условиях не приходилось рассчитывать на продуктивную дифференциацию, интеллектуальное и моральное размежевание в пределах государства. Соответственно, это наложило отпечаток на формирование эстетических, в частности, сатирических приоритетов. В России XVII-XVIII вв. поглощение ресурса личной ответственности институтом абсолютной монархии привело к непродуктивному, а впоследствии – и антагонистическому размежеванию общественности по признаку притязания на наиболее адекватный проект идеальной модели общественного диалога. Решающую роль в утверждении доминанты сатиры на личности, с одной стороны, и абстрактного морализаторства – с другой, сыграла идеализация «народа». Крепостное крестьянство «взяло» на себя функции «идеального сообщества», тем самым упразднив основания последовательно-сатирической оценки действительности. Сформировалась идеологическая оппозиция, на одном из полюсов которой – социальные императивы, отождествляемые с угнетением, а на другом – беспорочное сообщество угнетаемых, прямо претендующее на статус идеального в нравственном отношении сообщества. В пределах этой оппозиции и сформировалась «повестка дня» русской публицистики XVIII века. Унаследованное от сатирической повести XVII века чисто сатирическое отторжение претензий социума на узурпацию существенных ценностей в течение восемнадцатого столетия сосредоточилось на воображаемом субъекте этой узурпации. Русская сатира не удержалась в необходимой антипатии к действительности в целом, как таковой – она выбрала себе вполне определенный объект антипатии – правящее сословие, при всей его внутренней неоднородности представшее как единое целое.