М.Ф. Чемоданова

Эмигрантская проза Д.С. Мережковского в откликах критиков русской эмиграции

М. Слоним в статье «Литература в эмиграции» обращает внимание на то, что позднее творчество писателя свидетельствует о завершенности его пути как художника. Романы, написанные Мережковским за рубежом, критик считал лишь иллюстрацией к широко известным его парадоксам, которые скрывают отсутствие у писателя подлинной христианской веры. Как и многие его современники, М. Слоним сравнивает позднюю прозу писателя с его известнейшей трилогией «Христос и Антихрист», и ей отдает пальму первенства во всем, что делал Мережковский, поскольку в его книгах отсутствовал подлинный психологизм, они были перегружены символикой и аллегориями. Критик также обратил внимание на особенность, которую отмечали многие рецензенты произведений писателя еще в России: его герои, говорил М. Слоним, являются лишь марионетками в руках автора, подчинены его воле. С этим мнением соглашался и В. Зеньковский, писавший, что в поле зрения Мережковского входит лишь то, что отвечает его интересам, а его личность «заслоняет собой того, о ком он пишет». Его христианство автор считает весьма своеобразным, поскольку в нем постоянно присутствует оппозиция язычеству, стремление противопоставить «правду о плоти» «правде о земле», создать некую «христианскую общественность», установить связь между государством и религией подобно идее Вл. Соловьева о «свободной теократии».

О том, что герои писателя никогда не были свободны в своих словах и поступках по отношению к создавшему их автору, говорил и А. Бахрах в статье «Померкший спутник». «Можно ли удивляться, – писал он, – что современному читателю невдомек знакомиться с романами Мережковского, в которых действуют переодетые в костюмы эпохи, искусно расставленные манекены, все как на подбор произносящие софизмы в духе самого автора, да еще с обилием – часто чуть раздражающих – фраз, лишенных подлежащего». С таким мнение был не согласен Н. Бахтин, полагавший, что «всегдашний путь Мережковского» состоит в том, чтобы «прорасти корнями из настоящего через настоящее – в былое. Все его творчество – медленное прорастание в глубинные и плодоносные пласты Истории. <…> Было бы ненужным и праздным делом спешно выделять из живого многообразия его книг – их схему, их идейный остов. Быть может, главное обаяние Мережковского последних лет – именно в живом нарастании, переплетении, скрещивании многообразных мотивов и тенденций по законам какого-то ему одному свойственного контрапункта».

Писатели и мыслители русского зарубежья сделали ценные наблюдения над поэтикой, стилем; ими много сказано о проблематике его произведений. Большинство из них отмечало тесную связанность разных сторон творчества Мережковского между собой, предлагали идти к пониманию каждой из них от центральной идеи или, по словам В. Ильина, от проходящей «в разных ракурсах и вариациях одной и той же темы, более или менее легко улавливаемой». Однако наиболее вдумчивым и тонким критиком писателя тех лет был Ю. Терапиано, автор воспоминаний о нем, а также ряда рецензий, в которых отразились свежие впечатления от только что вышедших книг. В докладе рассматриваются статьи критика в сопоставлении с мнениями критиков русского Зарубежья о поздней прозе писателя.