Т.В. Горячева
Творчество Л. Семенова в оценке А. Блока
Семенов и Толстой – два человека, объединенные общим видением идеала жизни. Их знакомство состоялось 22 июня 1907 года, когда Семенов, получив суровый опыт революционной борьбы, обучения крестьян в попытке удержать их от налетов, ареста, тюремного заключения; после смерти Марии Добролюбовой порвал со своим прошлым и православной церковью, опростился и с покаянием пришел к Толстому в Ясную поляну с “живой потребностью засвидетельствовать перед другим человеком свое покаяние и тем крепче связать себя с новыми решениями”. Картина отношений Толстого и Семенова предстает в их переписке.
Л. Толстой не был знаком с ранним творчеством Семенова. Будучи представителем реалистического искусства, он с пренебрежением относился к творчеству символистов, называя его “декаденством”. Соответственно, стихотворения Семенова не входили в круг интересов Толстого. Позднее Толстой читал стихи Семенова, опубликованные в журнале “Трудовой путь”. О высокой оценке этих стихотворений, данной Толстым, говорит то, как он в разговоре с Репиным отзывается об авторе: “– Он из декадента стал… Репин подсказал: –…разумным человеком. Л.Н.: Больше чем разумным человеком: христианином. Оттого, что я его узнал, заглянул в газету (“Трудовой путь”) и видел там его стихи…”. По мнению Толстого в “Трудовом пути” Л.Семенов предстает как новый писатель, осуждающий в своем творчестве социальный гнет, несправедливый суд и тюрьму, смертную казнь.
В рассказе “Городовые” Семенов пишет о жестокости и избиениях, происходящих в тюрьмах, но главным для автора было желание показать возможность прощения. Толстой же говорит о рассказе “нехорошо написано”. По мнению Л.Толстого, Семенов допускает слишком много рассуждений и уходит от необходимости отображать действительность в подробностях: “…Чехов, я – без ложной скромности – мы бы написали подробности верно, а Леонид Семенов – рассуждения”. Первым произведением, вызвавшим бесспорный интерес и высокую оценку Толстого, был рассказ “Смертная казнь”. Произведение стало еще одним свидетельством общности их интересов: Л.Толстой также хотел писать о казнях, собирал материалы.
В этом рассказе Л. Толстой почувствовал и высоко оценил способность Семенова понимать чувства других людей, “выражать свои чувства, заражать этими чувствами других”. Толстой говорит о величии этой силы и о том, что “придет время, когда она понадобится и вам [Семенову] и людям”. Вся тяжесть переживания Семенова, нашла свой выход в рассказе. Толстой во время чтения не мог сдержать слез: “Ах, как хорошо! – говорил Л.Н. взволнованным голосом и со слезами на глазах”. О самом “писании” Толстой говорит: “В начале декадентски неопределенно; приуныли, не знали, что фантазия, что правда. Потом сразу захватывающе, ясно, в нескольких словах, а главное – сюжет о казнях. (Должно быть, все правда.)”. Получив разрешение Семенова редактировать произведение, Толстой избавляется от “декаденства”, говорит о том, что “художество требует еще гораздо больше точности, precision, чем наука”. Толстой верил, что “всякое искреннее слово, выражающее возмущение против совершающегося…полезно” и оказал всю возможную помощь Л.Семенову в публикации рассказа.