Д.В. Новохатский

 

Элементы сценария в композиционной структуре романной трилогии «Лед», «Путь Бро», «23 000» Владимира Сорокина

 

Выход в свет романной трилогии «Лед», «Путь Бро», «23 000» – одного из наиболее интересных произведений Владимира Сорокина – показал, что писатель постоянно находится в поиске новых форм и способов выражения авторской мысли. Очевидные отличия формы и содержания романной трилогии от ранних произведений Сорокина часто отодвигают на второй план преемственность и последовательность в творческой эволюции автора, однако в трилогии часто используются те же композиционные приемы, которые характеризовали его творчество 80-90-х гг. За двадцать пять лет В. Сорокин написал несколько произведений, предназначенных для театра (наиболее известными среди них являются пьеса «Dostoyevsky-trip» и либретто к опере «Дети Розенталя»), а также три сценария к полнометражным фильмам («Москва», «Копейка», «4»). Владение приемами киноискусства повлияло на литературное творчество писателя. Из ранних произведений самым ярким примером применения приемов кино является «Норма», которую можно сравнить с киножурналом или кинохроникой советских времен. Элементы киносценария присутствуют также в романной трилогии. Наиболее активно они используются в романе «Лед», где каждое новое действующее лицо вводится с подробной характеристикой внешности, например: «Паша: 33 года, полный, светловолосый, белокожий, с мясистым лицом, в серебристо-сиреневом спортивном костюме «Пума», в голубых кроссовках». Композиция «Льда» и «23 000» часто строится на монтаже разнородных сцен с указанием места, времени и списка участников. На сходство романной трилогии с киносценарием указывает также Б. Сульпассо, которой «кажется, что автор рассматривает события с кинематографической точки зрения: эпизоды, следующие друг за другом, как будто сняты крупным планом, а персонажи вводятся в действие краткой характеристикой, напоминающей указания сценариста».

Циклическая структура трилогии сближает ее также с многосерийным фильмом, в котором «Путь Бро» соотносится с киноэпопеями типа «Михайло Ломоносов» или «Россия молодая», характерными для советского кино, «Лед» можно сравнить с многочисленными примерами кинокартин, в которых герой спасает мир. Наибольшее сходство с художественным фильмом очевидно в «23 000», причем автор намеренно проводит параллели с картинами в жанре «боевик», которыми изобилует современный кинорынок. Эпизоды «23 000», которые описывают похищение мальчика Горна из его московской квартиры (встреча членов братства с мальчиком Горном, расстрел его соседей, драка с рабочими-таджиками, погоня на Киевском шоссе Москвы), рассчитаны на зрительный эффект, напоминая ранний роман Сорокина «Сердца четырех».

Использование элементов сценария в романной трилогии является проявлением характерных постмодернистских черт: ориентации на массовую литературу, прозрачности композиции, полистилистичности.

 

Н.Н. Нос

 

«Муза» А.С.Пушкина в критической оценке П.А.Плетнёва

 

В 1822 г. в «Трудах Вольного Общества любителей российской словесности» (XIX, 17) появляется критическая статья Плетнёва «Два антологических стихотворения». Плетнёв считает, что антологическая поэзия составляет часть поэзии эпиграмматической, принимаемой в том значении, какое давали ей древние. А «между всеми эпиграмматическими стихотворениями только те должно включать в разряд антологических, которые отличаются прелестью мысли, нежностью чувства и совершеннейшею отделкою стихов». В стихотворениях Пушкина «Муза» и Вяземского «К уединённой красавице» критик находит именно такие черты, вследствие чего и относит их к этому роду поэзии. Плетнёв приравнивает Пушкина к отроку, избранному Музой, которая «с улыбкою подаёт ему простую цевницу, прислушивается к игре его, и сама поправляет первые его опыты». Тогда как в стихотворении Вяземского читатель встречает «душу, полную прекрасных чувств, но одинокую, ни с кем не разделяющую бытия своего и никого не радующую собою». В «Музе» Пушкина рождается сердечное удовольствие, а в стихотворении Вяземского – сердечное уныние, – заключает автор статьи.

Стихотворение Пушкина помогает нам стать «современниками древних; мы разделяем их страсти; мы открываем даже следы тех быстрых, мгновенных впечатлений, которые, как следы на песке в развалинах Геркуланума, заставляют нас забывать, что две тысячи лет отделяют нас от древних». Даже такие произведения, как «К музе» Муравьёва и «Беседка муз» Батюшкова уступают прелести простоты и естественности, присутствующей в поэзии Пушкина. Единственный недостаток пушкинской «Музы» – не совсем правильное и удачное употребление поэтом слова вручила (цевницу мне вручила – по тексту), которое «несколько тяжело для антологического стихотворения». Это слово гораздо удачней вплетается в канву элегии Батюшкова «На развалинах замка в Швеции», – считает автор статьи.

 

Е.А. Огиенко

 

Пародирование действительности в пародии Баженова «Елка»

 

Пародия А.Н. Баженова «Елка», названная автором фантастической шуткой, впервые появилась в газете «Антракт» в 1866 г. с подписью «Не поэт», и стала своеобразным откликом на слухи о закрытии в 1865 г. этой газеты. Ее редактором с 1864 г. и был Баженов, вплоть до своей смерти в 1867 г. Непродолжительная литературная деятельность Баженова была посвящена преимущественно театру. Только в 1860 г. он напечатал три переделки: «Мольер-дитя», комедию в 2-х д., и два одноактных водевиля: «Бедовая бабушка» и «Любовный напиток». Он был и автором театральных рецензий в «Московских» и «Санкт-Петербургских ведомостях», в журналах «Искусство», «Театральный и музыкальный вестник», «Развлечение» и др. В 1864 г. он основал свою еженедельную газету «Антракт», где относился серьезно и справедливо ко всем явлениям сценического мира и без всякого пристрастия к игре актеров. Но о литературном значении драматических писателей и их произведений Баженов говорит мало, и Венгеров имеет основание не считать его «критиком», а рецензентом. Действительно, глубоких взглядов на сценическое искусство Баженов не высказывал в «Антракте», да и издание просуществовало лишь четыре года. В нем наряду с рецензиями он печатает большое число театральных пародий и эпиграмм. В 1867 г. вышел в свет объемистый том его сочинений, составленный его другом Родиславским, где собрано все, что Баженов писал о театре. Главной идеей покойного автора было, по словам Родиславского, возрождение русского театра с помощью постановки переводных классических пьес: Шекспира, Мольера, Кальдерона и др.

В докладе анализируется второй план «Елки», которым служат пьесы театрального сезона 1865 – 1866 гг. Сюжет построен вокруг празднования закрытия газеты «Антракт», которое в конце пьесы оказывается всего лишь слухом. Действие происходит в Большом театре, где стоит елка. В центре повествования находится елка, символ Нового года, надежд на лучшее. Ёлка олицетворяет начало новой жизни для всех, кого критиковал в ней Баженов. Вокруг елки как в карнавальном танце меняются образы персонажей постановок, сами пьесы, реальных театральных деятелей, авторов и переводчиков. Как и на балу, на этом праздновании есть свой распределитель бала – сеньор. Большинство гостей представлены недоброжелателями автора, однако есть и «слабые голоса», которые обеспокоены новостью о закрытии газеты.

Свою позицию автор высказывает словами Домового, который появляется в конце пьесы, ходит с фонарем между спящими зрителями. Объект пародирования в «Елке» – действительность, связанная с событиями в театре. Пародия открыто саркастична, в ней достаточно полно выражены взгляды Баженова на все вопросы театральной и литературной жизни его современности. Автор фантазирует над тем, как бы отразилось действительное закрытие «Антракта» на ситуации в театре, несколько преувеличивая роль своей газеты.

 

Н.А. Ольховая

Тема природы в драматургии Е.В. Максимова

Е.В. Максимов, автор пьесы «Позывные твоих параллелей», создает образ природы, которая играет в произведении особую символическую и сюжетообразующую роль. Пьеса, написанная в 1972 г., когда в литературе появлялось много произведений, романтизирующих деятельность геологов, открывающих новые природные богатства, построена на «производственном конфликте», но аксиологическая подоплека конфликта значительно глубже. Противостояние Ивана Пильгунова, разочаровавшегося в «обыденной серости буден», которые должны были преодолеваться бесконечным энтузиазмом строителя коммунистического будущего, и начальником геологоразведывательной станции, заканчивается тем, что герой уходит с базы, бросив товарищей в беде. И только общение с природой помогает ему найти смысл жизни, заключающейся не во временных идеологических постулатах, а в верности извечным природным ценностям: родине и семье.

Прийти к такому выводу ему помогли страдание и общение с природой, которая может научить искренности, мудрости, состраданию. Преображение души главного героя происходит на фоне ледокола могучей таежной реки. Треск льда символизирует рождение новой духовности, действия в пьесе, как указывает автор в ремарке, «развивается как бы в двух измерениях: в природе и душах людей». Таким образом, тема природы в пьесе Е.В. Максимова «Позывные твоих параллелей» помогает подчеркнуть мысль, что духовно может возродиться только та человеческая натура, которая чувствует мудрость природы, находится с нею в согласии.