Протокол допроса № 7 от 15 мая 1950 г. 23:10 – 02:00. (с. 46 – 50)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: Уточните, где и когда Вы вступили в ВКП(б)?
Ответ: В ВКП(б) я вступил в декабре 1941 г. в партийной организации редакции газеты «Знамя Родины» 18 армии Южного Фронта.
Вопрос: За время пребывания в партии до дня исключения из партии за космополитизм какие вы имели партийные взыскания?
Ответ: За все время пребывания в партии до времени исключения из партии Харьковским обкомом КП (б)У в ноябре 1949 г. я имел одно партвзыскание – выговор с занесением в личное дело за халатное отношение к хранению партбилета, приведшее к его хищению. Это взыскание было снято решением бюро обкома Харьковской парторганизации КП (б)У в 1947 г.
Вопрос: И это все?
Ответ: Да. Все. Других партийных взысканий до исключения из ВКП(б) за космополитизм, в ноябре 1949 г., я не имел.
Вопрос: Так ли это? Известно, что в 1943 г. в период вашей службы в редакции газеты «Советский воин» вы имели еще одно партвзыскание за подслушивание немецких радиопередач. Почему вы об этом умалчиваете?
Ответ: Такого случая не было, а был несколько иной случай. В 1943 г. в период моей службы в редакции дивизионной газеты «Отважный воин» 173 стрелковой дивизии Западного фронта в качестве секретаря этой редакции во время моего дежурства по приему материалов телеграфного агентства ТАСС по радио, отыскивая ушедшую станцию, на какую-то долю секунды нечаянно включил немецкую передачу на русском языке, не разобрав, что это не наша радиостанция.
Разбором этого случая на партбюро парторганизации управления дивизии было установлено, что никакого подслушивания не было, и мне было указано на недостаточную бдительность при работе с радиоприемником. Партвзыскание вынесено мне не было.
Вопрос: Уточните, за что вы были исключены из партии в ноябре 1949 года.
Ответ: В ноябре 1949 года я был исключен из партии Харьковским обкомом КП (б)У за антипатриотические выступления с рецензиями на спектакли харьковских театров, написанные с космополитических позиций, а также за карьеризм и шкурничество.
Протокол допроса № 8 от 26 мая 1950 г.01:00– 04:10. (с. 51– 56)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: Уточните, кто поручил вам рецензировать лекции Милявского Бориса Львовича на тему «Освещение в газетах вопросов партийной жизни», прочитанных им в октябре 1948 г. в Харьковской партшколе?
Ответ: Кто именно поручил мне дать рецензию на лекции Милявского, я сейчас точно сказать не могу, но если не ошибаюсь, я рецензировал лекции по поручению кафедры основ марксизма-ленинизма партийной школы. Кажется, было заседание кафедры, и мне дали такое поручение – дать рецензии на лекции Милявского.
Вопрос: Как вы выполнили поручение кафедры?
Ответ: Ознакомившись со стенограммой лекций Милявского, я написал рецензию и сдал ее на кафедру.
Вопрос: Какую оценку вы дали лекциям Милявского в своей рецензии?
Ответ: Содержание своей рецензии я сейчас не могу вспомнить, но в целом она была положительной, то есть лекции Милявского я оценил с положительной стороны.
Вопрос: Как вы считаете, была ли ваша оценка лекций Милявского правильной и объективной в отношении качества и содержания этих лекций, их партийности и идейно-политической выдержанности?
Ответ: Я думаю, что моя рецензия на лекции Милявского была неправильной, так как к оценке этих лекция я подошел легкомысленно, наспех ознакомился со стенограммой и не заметил тех ошибок, которые допустил лектор в своих лекциях. В этом немаловажную роль сыграли и мои дружеские отношения с Милявским. Однако, я не старался замалчивать серьезные ошибки, допущенные Милявским в своих лекциях, а их просто тогда не заметил. Так как рецензию написал поспешно, без достойного анализа содержания этих лекций. Свою ошибку я признал на заседании кафедры основ марксизма-ленинизма Харьковской партшколы, которое состоялось примерно в начале 1949 г.
Вопрос: Вы неконкретны в своих показаниях. Вы не могли не заметить, что Милявский в своих лекциях протаскивал явно троцкистские установки, рассчитанные на опошление роли партийного аппарата, противопоставлял партаппарат нашим парторганизациям.
Почему вы умалчиваете о том, что вы сознательно не вскрыли грубейшие политические ошибки Милявского на почве своих дружеских отношений с ним?
Ответ: Мне умалчивать нечего. Повторяю, что рецензируя лекции Милявского, на почве дружеских взаимоотношений с ним я легкомысленно подошел к оценке их качества, не заметил в них ряд ошибочных положений, которые были вскрыты позже партийными органами. В этом моя вина, и я ее признаю полностью. Однако злого умысла в сокрытии ошибок Милявского я не преследовал. Прошу мне в этом верить.
Вопрос: Следовательно, вы по-дружески способствовали Милявскому в протаскивании в лекциях троцкистских установок. Подтвердите это.
Ответ: Нет. Не подтверждаю. Я не способствовал Милявскому в протаскивании на лекциях троцкистских установок. Если бы я заметил, что в лекциях Милявского есть какие-либо космополитические ошибки, я бы никогда не дал положительной оценки этим лекциям в своих рецензиях.
Вопрос: Очевидно, вы не хотели замечать эти ошибки. Вам зачитывается заключение экспертной комиссии от 18 марта 1950 г. по стенограмме лекций Милявского. Теперь вы признаете, что лекции Милявского, которые вы оценивали положительно, являлись, по-существу антипартийными, троцкистскими?
Ответ: Я сейчас затрудняюсь дать какую-либо оценку лекциям Милявского, так как не помню содержания стенограммы этих лекций. По этой же причине мне трудно что либо сказать в отношении заключения экспертной комиссии, с которым я ознакомился.
Протокол допроса № 9 от 1 июня 1950 г. 21:30 – 23:00 (с. 57-61)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: В течение какого времени вы знакомы с Морским Вульфом Савельевичем?
Ответ: С Морским Вульфом Савельевичем я знаком с октября 1945 г. по совместной работе в харьковской областной газете «Красное знамя». Правда, еще до войны, примерно в 1940 г. я раза два или три встречался с Морским в редакции газеты «Красное знамя».
Вопрос: В какой мере вы были связаны с Морским по совместной работе в редакции газеты?
Ответ: С февраля 1946 по февраль 1947, то есть в течении года я по работе в редакции газеты «Красное знамя» был подчинен Морскому. Последний в то время работал завотделом культуры, а я был литсотрудником. До этого Морской работал ответственным секретарем или зам редактора.
Вопрос: Охарактеризуйте ваши взаимоотношения с Морским за этот период времени.
Ответ: Мои отношения с Морским в период нашей совместной работы в редакции были чисто служебными, как у подчиненного с начальником. Личных отношений я с ним не имел.
Вопрос: Какие установки вам давал Морской в части рецензирования спектаклей харьковских театров?
Ответ: Предварительных установок по рецензиям на спектакли харьковских театров Морской мне никогда не давал. Это я хорошо помню.
Вопрос: А какие у вас с Морским возникали разговоры в части оценки спектаклей театров?
Ответ: Принципиальных возражений со стороны Морского в отношении оценки спектаклей в моих рецензиях никогда не было.
Вопрос: Что вам известно о проявлениях космополитизма в литературно-критической деятельности Морского?
Ответ: Проявлений космополитизма в литературной деятельности Морского за тот период, что я его знаю, я не замечал. Единственной ошибочной рецензией Морского, которую я помню, была его рецензия на спектакль «Дорога в Нью-Йорк». Эту статью я расцениваю как проявление низкопоклонства перед Западом, однако насколько она характеризует всю литературную деятельность Морского затрудняюсь сказать, так как я его знаю сравнительно недавно.
Протокол допроса № 10 от 13 июня 1950 г. 11:45 - ? (с. 62 – 64)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: Известно, что вы на почве своих антисоветских убеждений, среди окружения проводили антисоветские высказывания. Вы намерены об этом показывать?
Ответ: Я еще раз утверждаю и прошу мне в этом верить, что никогда и нигде, в том числе и среди своего окружения, антисоветских высказываний не проводил. У меня никогда не было антисоветских убеждений.
Вопрос: Вы по-прежнему не намерены в своих показаниях говорить по существу обвинения? Не делайте попытки уклоняться от ответственности за свои преступления и показывайте, что побудило вас стать на путь проведения антисоветской деятельности?
Ответ: У меня не было никаких причин и не могло их быть, чтобы я занимался антисоветской деятельностью. И таковой деятельностью я никогда не занимался.
Вопрос: Неправда. Факты говорят о том, что вы антисоветской деятельностью занимались. Почему вы не желаете правдиво рассказать о причинах, которые привели вас к враждебной деятельности в отношении существующего в СССР государственного строя?
Ответ: Фактов, которые говорили бы о том, что я занимался антисоветской деятельностью, не может быть, так как я никогда такой деятельности не проводил. Повторяю, что у меня не было на то никаких причин.
Протокол допроса № 11 от 20 июня 1950 г. 00:00 – 03:15 (с. 69 - 70)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: На прошлых допросах благодаря своему неискреннему поведению вы не дали показаний об антисоветской деятельности, которой занимались на протяжении ряда лет. Следствие еще раз предлагает вам правдиво показать о своих антисоветских высказываниях среди своего окружения. Вы намерены говорить правду?
Ответ: Да, я намерен говорить правду. И эту правду я говорил на протяжении всего следствия. Антисоветской деятельности я никогда не проводил. Антисоветских настроений у меня никогда не было, и среди своего окружения я ничего антисоветского не высказывал.
Вопрос: Неправда. Ваше упорство и неоткровенное поведение на следствии характеризует вас с отрицательной стороны. Почему вы умалчиваете о своих антисоветских клеветнических высказываниях по вопросам национальной политики нашей партии и советского правительства?
Ответ: Никаких антисоветских клеветнических высказываний по вопросу национальной политики советского правительства и партии я никогда не имел, и мне по этому поводу умалчивать не о чем.
Вопрос: Показывайте о своих антисоветских высказываниях в отношении советского искусства.
Ответ: Антисоветских высказываний в отношении советского искусства у меня никогда не было.
Протокол допроса №12 от 20 июня 1950 г. 22:30 – 00:00 (с. 65 - 68)
(второй ночной вызов за одни сутки – Ю.К.)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: Знаете ли вы Стебуна (Кацнельсона) Илью Исааковича, Кацнельсона Абрама Исааковича, Санова (Смульсона) Лазаря Самойловича и Гордона Якова Ильича?
Ответ: Названных выше лиц я знаю как киевских литературных критиков, которые в свое время были разоблачены как буржуазные космополиты. Лично с ними я встречался только один раз. Это было при следующих обстоятельствах. В 1948 году меня и Милявского Б.Л. вызвали в Союз Советских писателей, в Киев на критическую секцию по поводу обсуждения книжки Старинкевича «Драматургия Ивана Кочерги». Во время работы в Киеве на критической секции ССПУ я впервые познакомился со Стебуном, Сановым и Гордоном. С указанными лицами я также встречался в редакции «Литературной газеты» и разговаривал о литературных делах в этот же день.
Вопрос: Давал ли вам Стебун (Кацнельсон) какие либо установки об исправлении литературной критики по харьковскому отделению Союза Советских писателей?
Ответ: Стебун не давал мне каких-либо установок в литературной критике.
Вопрос: С кем из числа указанных выше лиц вы поддерживали переписку?
Ответ: Такой переписки у меня не было. Личной связи с ними я не поддерживал.
Вопрос: Что вам известно об антисоветской, националистической деятельности Стебуна, Санова и других выше названных лиц?
Ответ: Об антисоветской националистической деятельности Стебуна, Санова и других киевских космополитов мне лично ничего неизвестно, т.к., повторяю, я с ними никакой личной связи не поддерживал. Единственная встреча со Стебуном и другими, которая имела место в 1948 году на критической секции, была очень кратковременной. И я с этими лицами разговаривал только о литературных делах в официальной обстановке.
Протокол допроса № 13 от 22 июня 1950 г. 22:50 - 04:30 (с. 74-80)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: На прошлых допросах вы показали, что в ряде рецензий на спектакли советских драматургов допускали ошибки идеологического характера. Дайте правдивую оценку своим ошибкам в отношении театральной критики.
Ответ: Ошибки я допускал не в ряде рецензий, а в четырех рецензиях, о чем показывал на предыдущих допросах. Наиболее серьезной ошибкой, которую я считаю ошибкой идейного порядка, это была ошибка, допущенная мной в оценке спектакля «Ярослав Мудрый».
Ошибку я допустил и в рецензии на спектакль «Обыкновенный человек», когда сравнивал героя этой пьесы Ладыгина с героями западной буржуазной литературы.
Однако, эту свою ошибку я расцениваю как ошибку методологического характера. В целом, критику, которой я подвергал в рецензии образ героя пьесы Ладыгина, я и сейчас считаю правильной.
Рецензии на спектакль «За тех, кто в море» и «Доблесть народная» я считаю принципиально правильными в их основе, но излишне резкими по тону, и недостаточно полными и всесторонними в оценке отдельных достоинств указанных спектаклей.
Вопрос: Если ваши рецензии были «принципиально правильными», почему партийные органы, печать и советская общественность расценили их как космополитически, а вас – автора этих рецензий, как космополита.
Ответ: Я считаю, что в разряд космополитов был зачислен ошибочно, вследствие того, что общественность была дезориентирована, т.к. критика моих рецензий в харьковской печати была построена на передержках неправильного цитирования и огульного отрицания всей моей литературно-критической работы. В объективной оценке всех моих статей подтверждается то, что несмотря на отдельные частные ошибки, в основном направлении своей критической деятельности я исходил из партийной, а не космополитической позиции. Наоборот, даже выступал против космополитизма.
Вопрос: Речь идет не об «отдельных ошибках», а о проявлениях с вашей стороны космополитизма, который вы допускали в театральной критике. Почему вы не говорите об этом прямо?
Ответ: Проявлений с моей стороны космополитизма не было, и я не могу расценивать свои ошибки как космополитизм.
Вопрос: Вам предъявляется для ознакомления заключение экспертной комиссии, которая расценивает ваши так называемые рецензии с ошибками как такие, которые в политическом и идеологическом отношении являются вредными. Вы подтверждаете это?
Ответ: Нет, не подтверждаю. Три моих рецензии, которые в заключении экспертной комиссии расцениваются как рецензии в политическом и идеологическом отношении вредные, я таковыми признать не могу. Я считаю их просто ошибочными. С выводом же экспертной комиссии, что я и в ряде других рецензий проявлял космополитизм, я не согласен, тем более, что ни одного примера в подтверждение этого не приводится.
Вопрос: если для вас заключение экспертной комиссии не авторитетно и вы с такой оценкой своих рецензий не согласны, то как их расценили партийные органы, когда вас исключали из партии?
Ответ: Эти же названные три рецензии были расценены бюро Обкома партии как рецензии, написанные с буржуазно-космополитических позиций.
Протокол допроса № 14 от 3 июля 1950 г. 23:50 - 03:00 (с. 81-85)
ведет ст. лейтенант Крячко
Вопрос: В течение какого времени вы знакомы с Милявским Борисом Львовичем?
Ответ: С Милявским Борисом Львовичем я знаком примерно с конца 1938 года и по день ареста. Знаю его по совместной учебе в Харьковском университете, по совместной службе в Советской Армии с 1941 по март 1942 г. и по совместной литературной деятельности с 1946 по апрель 1950 г, т.е. по день своего ареста (на самом деле, с 1940 точно!- Ю.К).
Вопрос: Что вам известно о проявлениях космополитизма со стороны Милявского в его литературно-критической деятельности?
Ответ: Проявлений космополитизма со стороны Милявского не было.
Вопрос: Что вам известно об антисоветской националистической деятельности Милявского?
Ответ: Ничего не известно. Я знаю Милявского как советского человека.
Вопрос: Если это так, то почему Милявский в своих лекциях в партийной школе допускал протаскивание троцкистских установок?
Ответ: Я думаю, что те ошибки, которые допустил Милявский в своих лекциях, являются именно ошибками, а не сознательным протаскиванием враждебных взглядов.
Вопрос: Вы лекции Милявского рецензировали, как же вы «не заметили» этих «ошибок»?
Ответ: Я показывал уже, что к рецензированию лекций Милявского подошел не серьезно, наспех, а потому не заметил этих ошибок. Я хочу еще отметить, что с предметом лекций Милявского был недостаточно знаком, что также сыграло свою роль при рецензировании.
Вопрос: Ваши «оговорки» не снимают с вас ответственности. Так?
Ответ: Да, эта оговорка не снимает с меня ответственности за недостаточно серьезный подход к рецензированию лекций Милявского, но я не могу взять на себя ответственность за то, что я как будто бы заметил в лекциях Милявского протаскивание каких-то троцкистских установок и пытался их скрыть от кафедры партшколы. Такого в действительности не было.
